Читать книгу - "Делатель королей [= Любовь изгнанницы ] - Симона Вилар"

Святой Сульпиций средь лесов

Денечки коротал.

Не ел, не пил и – ей же ей! —

Он даже не дышал.

Явился женщиной к нему

Порой ночною черт,

И был он выдумкой своей

По-сатанински горд.

Святой Сульпиций не таков,

Чтоб черту дать себя надуть.

Он сбросил тлен земных оков,

Узрев к спасенью путь…

…Не важно, что он залепил —

Но черта все же посрамил!

Дружный взрыв хохота был ответом на песню, и Анна, не удержавшись, засмеялась вместе со всеми. Позади раздался возмущенный голос леди Блаун:

– Немыслимо! Стыд и срам! Чтобы незамужняя девица распевала такие вирши, от которых покраснели даже бы крючники в порту!

– Так вам, оказывается, известно, достойная дама, что именно сделал святой Сульпиций? – спросил Стэнли, и новый взрыв хохота потряс галерею, а статс-дама сидела, багровая и разгневанная, и лишь накрахмаленные рога ее высокого чепца подрагивали от негодования.

В этот миг Анна увидела, что Стэнли, поцеловав руку графини Ричмонд, направился к выходу. Она окликнула его и поманила к себе.

– Вы уезжаете, сэр Томас?

– О нет, лишь завтра на рассвете. Сегодня мне предстоит куча неприятных дел – проверка гарнизонов вокруг столицы, стражи на городских стенах, отрядов городской милиции в предместьях и многое другое, о чем обычно скучно слушать таким хорошеньким девушкам, как вы.

Анна огорчилась. Если бы Стэнли немедленно отправился в Ковентри, к ее отцу, она могла бы передать с ним послание.

– Сэр Томас, сегодня вечером я отплываю на континент с пристани у стен Тауэра. Это произойдет тотчас после бала в ратуше. Вы непременно должны быть в это время там, и я передам вам послание, адресованное моему отцу. Вы же должны дать мне клятву, что передадите его из рук в руки Делателю Королей.

– Поклясться? – барон удивленно воззрился на принцессу. – Видит Бог, я сделаю все, что вы прикажете, ваше высочество!

Анна промолчала. Как глубоко укоренилось в ней недоверие к людям! Лорд Стэнли начал было говорить, что, разумеется, он весьма польщен честью послужить посыльным принцессы, но если дело столь срочное, то лучше отправить это письмо с королевской почтой. Анна остановила его жестом и покачала головой. Стэнли внимательно смотрел на нее.

– По-видимому, у вас есть свои основания не доверять королевским гонцам. Может быть, вы и правы, миледи, время сейчас тревожное…

Но Анна уже не слушала. Она заметила, как Генрих Тюдор, сидевший напротив, весь напрягся и неотрывно смотрит в сторону дверей. Проследив за его взглядом, принцесса увидела в дверном проеме на редкость красивую даму. Она не сразу узнала ее, но уже через миг удивленно воскликнула:

– Дебора? Бог мой, неужели это она?

Это была баронесса Шенли, избавившаяся наконец от своего траурного одеяния. Дебора была вся в розовом и голубом, ее головной убор в форме полумесяца окутывала легкая дымка кружев, а светлые волосы двумя пышными волнами были уложены вдоль щек.

Анна, не веря глазам, смотрела на приближающуюся Дебору. Баронесса Шенли опустилась перед ней в низком реверансе и произнесла приветствие, но уже в следующую минуту Анна увлекла ее в свои покои, где обняла и пылко расцеловала.

– Ты и не представляешь себе, как я тебе рада!

В самом деле, она была несказанно обрадована встречей с единственной подругой, что оставалась у нее в столице. Дебора Шенли, всегда ровная, благожелательная и искренняя, вносила мир и покой в душу принцессы. И сейчас, когда они, смеясь, уселись у окна и принялись болтать, Анна впервые за долгое время вновь почувствовала себя легко и свободно.

– Подумать только, какой ты стала красавицей, Дебора! Поразительно, как одежда меняет обличье. Но видела бы ты лицо Генриха Тюдора, когда он смотрел на тебя! Клянусь небом, его было жаль. Судя по тебе, ты уже вовсе не опасаешься сына Маргариты Бофор, если явилась в Вестминстер?

Дебора улыбалась.

– Да, это верно. Что мне до притязаний юного Ричмонда, когда у меня такой защитник.

– Готова поклясться, что это наш красавец шталмейстер!

Дебора вспыхнула и отвела глаза.

– Мы помолвлены с Кристофером и обвенчаемся, как только он получит рыцарский пояс. Ах, миледи, не скрою, что я хоть сегодня вышла бы за него, но Кристофер слишком горд и не хочет, чтобы кто-то имел повод злословить, что он женился, чтобы стать бароном. Сейчас он вместе с герцогом Кларенсом в Уилтшире – собирает войска. Война не за горами, и мой возлюбленный, надеюсь, покажет себя достойным шпор и пояса.

Анна промолчала. Кристофер Стэси близок к Джорджу, и еще неизвестно, на чьей стороне он станет сражаться, добывая свое рыцарское звание.

– Как поживает моя сестра? – перевела она разговор в другое русло. – Изабелла всегда так строга с приближенными… Не жалеешь ли ты, что служишь теперь ей?

Легкая улыбка скользнула по губам баронессы.

– Поначалу леди Изабелла действительно была суха и надменна со мною, но она слишком благородная дама, ваша сестра, чтобы позволить себе быть грубой с баронессой Шенли… Правда, она частенько поступает так по отношению к другим приближенным. Вы с нею очень разные, леди Анна, и, не знай я о вашем родстве, никогда бы не догадалась, что вы одной крови. Так или иначе, сейчас я стала одной из ее наперсниц.

– Не говорила ли она что-либо обо мне в эти дни? – с затаенной тревогой спросила Анна.

Но баронесса ответила, что о принцессе Уэльской в Тауэре упоминают крайне редко, и лишь однажды она слышала, как леди Изабелла произнесла имя сестры в беседе с мужем. Правда, в последнее время отношения у Изабеллы и Джорджа не ладились, и, хотя они часто и подолгу уединялись, Дебора не раз замечала, что после этого у Изабеллы заплаканные глаза.

– Она по-прежнему без ума от Джорджа? – осведомилась принцесса.

– О, я не встречала женщины, столь боготворящей своего супруга! Когда герцог уезжал из Лондона и зашел к ней проститься, она вдруг так разрыдалась, что он едва сумел ее успокоить.

Анна задумалась, и Дебора почтительно умолкла, поглядывая на подругу. Она находила, что принцесса несколько похудела, щеки ее запали, но глаза, казалось, от этого сияют еще ярче, хотя в их выражении появилось что-то печальное и отрешенное.

Правда, и ранее Дебора замечала, что взгляд принцессы лишен обычной для ее юного возраста беспечности, и ее удивляло бытовавшее мнение, что Анна необычайно легкомысленна и своенравна. И хотя смех принцессы был по-мальчишески хрипловат, а улыбка просто ослепительна, баронесса все же решила, что душу этой юной женщины гложет какая-то печаль.

Несчастную женщину всегда легко отличить от счастливой, а леди Анна, несмотря на весь блеск и величие своего положения, все же напоминала баронессе попавшую в золотую клетку птичку, которая хоть и клюет зерно и даже что-то напевает, но это вовсе не то, как если бы она заливалась песней на воле.